Отец Димитрий закончил Литургию, сказал отпуст, проповедь и начал давать целовать крест прихожанам. Сегодня его жизнь походила на непрерывную торжественную мелодию свирели, которая лилась и лилась звуковым хрустально-мелодичным потоком. Одним словом, было еще много дел…
…И тут что-то случилось в привычном заведенном богослужебном порядке. В храм буквально ворвалась фигура в черном. Это была худенькая пожилая женщина с большими выразительными голубыми глазами, из-под косынки выбивались седые волосы, ложившиеся серебряными прядями на черную одежду. Весь вид женщины был какой-то растрепанный. Было видно, что долгое время она очень быстро шла и что это ей давалось очень тяжело. Женщина нарушила стройную чреду прихожан, подходивших к кресту. Она ворвалась в нее, протиснулась к священнику, посмотрела на него снизу вверх, протянула ему толстую кипу исписанных листов формата А4 и сказала:
– Мне срочно нужно исповедоваться.
Батюшка не знал, что ему делать. Женщина ломала весь его дальнейший график. Причем по кипе бумаг было видно, что она пришла серьезно и надолго. Он ответил:
– Посидите пока на скамеечке, я, когда смогу, к вам выйду.
Он благословил людей, закрыл Царские врата и пошел потреблять Чашу. Перед этим отец Димитрий прочитал «Царю Небесный». Так он всегда делал, когда нужно было разрешить ситуацию, которую он не понимал, как разрешить. «Царю Небесный» перед делом и «Достойно есть» после него. Так его научили в семинарии. И действительно это очень помогало. Он вверял это дело в руки Божии, и уже Господь помогал разрешить его.
Отец Димитрий потреблял Чашу и постепенно остывал после Литургии. Мысли его становились спокойными, как зеркало моря…
Потом у него было еще крещение и воцерковление после него. На протяжении всего крещения женщина несколько раз выглядывала из-за стеночки клироса, смотрела на батюшку грустными глазами и тяжело вздыхала.
Наконец отец Димитрий отслужил. Он еще не разоблачался. Так и был в полном облачении, в подризнике, как на Литургии. В храме стало тихо-тихо:
каждый шаг, каждое движение отдавалось луною под сводами, и эти резкие звуки не нарушали, а еще более оттеняли ту «густую», насыщенную тишину, которая разлита, словно целебный бальзам, в православных храмах.
Батюшка очень устал. Ему хотелось есть, чуть посидеть и выдохнуть, побыть в одиночестве. Но он знал, что возле исповедальни его ждет человек. Священник глубоко и тяжело охнул, словно бы отдыхая на этом выдохе, прошептал про себя «Господи, укрепи», перекрестился, взял требные Евангелие и Крест и пошел к исповедальному аналою.
Он произнес возгласно «Благословен Бог наш…» и начал читать чинопоследование молитвословий, предшествующих Таинству Покаяния. Отец Димитрий начал это путешествие к Богу вместе с душой, которая жаждала, чтобы Всевышний очистил ее от грехов. Слова молитвы громко звучали в густой тишине храма и словно уводили куда-то и его, и эту женщину, отделяя их от мира и поставляя перед Богом.
Наконец он закончил читать, облокотился на аналой и приготовился слушать, все свое внимание сконцентрировал на слухе, отдаваясь почти полностью этому нуждающемуся человеку, жертвуя собой ради него. Женщина поцеловала Святое Евангелие, Святой Крест и положила на Евангелие голову. Батюшка накрыл ее епитрахилью и склонил к ней голову. Они вдвоем оказались в таком уютном отделенном от мира тихом и покойном домике, где в данный момент пространства и времени, а может быть, и вечности (в такие моменты кажется, что время будто бы останавливается) находились лишь Трое: женщина, отец Димитрий и Господь Бог.
Отец Димитрий настроился на долгую беседу, в которой обычно люди рассказывали чуть ли не всю свою жизнь, вплоть до бытовых мельчайших подробностей, из которой он пытался выуживать нужную для исповеди информацию: конкретный грех, момент осознания греха, момент покаяния. Как правило, это был долгий, трудный и утомительный процесс.
Но случилось по-другому.
У этой женщины было столь глубокое осознание греха, что, казалось, он в ней горел огнем пекучим и жег ее душу, как раскаленное железо. И больше всего на свете она хотела освободиться от него. На данный момент женщина внутренне жила так, как будто бы стояла на краю пропасти, в которую она в любой момент могла сорваться. Душа этого человека пришла к осознанию, что из бездны ее может вытащить только Господь. Только Он мог исцелить ее раны.
Она исповедовалась очень подробно, но конкретно – по грехам, шаг за шагом обнажая перед Всевышним и перед священником, Его служителем, глубины своей души до конца и бескомпромиссно, без увиливаний.
Отец Димитрий был потрясен и в то же время очень обрадован. Его охватило какое-то радостное ликование, торжество. Из мира исчезал грех, и, казалось, в самом воздухе зарубцевались невидимые раны. Священник был свидетелем кающейся спасающейся души! Это великое чудо и великое торжество!
Когда женщина окончила, он прочитал над ней разрешительную молитву, вложив в это чтение всего себя. И подлинно, от всего сердца, отец Димитрий молил Бога, чтобы Господь Милосердный простил ее грехи. От лица Бога властью, данной священнику вязать и решить, батюшка разрешил ее от греха во имя Отца и Сына и Святого Духа. Когда он осенял ее главу, покрытую епитрахилью крестным знаменем, ему показалось, что некий свет, словно рентгеновские лучи, просветил эту кающуюся душу.
И грех исчез.
Женщина подняла лицо. Она плакала, и слезы капали на металлический серебряный оклад Святого Евангелия и лежали на нем, как прозрачные драгоценные сияющие камни.
Момент был святой. Мгновение само было освящено благодатью Святого Духа. Слова бы просто помешали. Отец Димитрий благословил женщину. Она сказала: «Спаси, Господи», благодарно взглянула на него. И пошла через пространство храма к выходу, а отец Димитрий поторопился в алтарь.
На солее он обернулся. Женщина стояла на пороге храма и крестилась по выходе из него. Она вся была залита солнечным светом. Казалось, что Бог, как любящий Отец, укутал ее душу, словно младенца, и понес дальше по жизни на Своих сияющих ладонях.
«Да, в такие моменты понимаешь, зачем и ради чего ты живешь на белом свете», – подумалось отчего-то отцу Димитрию.
Протоиерей Андрей Чиженко